Что такое «цветные революции» и как с ними бороться?

18 Mar 2016

Е.Г. Пономарева Что такое «цветные революции» и как с ними бороться? // Представительная власть. – 2016. – № 1-2. – С. 26-38.

E.G. Ponomareva What “colour revolutions” are and how to deal with them?

Пономарева Елена Георгиевна – МГИМО (У) МИД России, профессор, доктор политических наук, профессор кафедры сравнительной политологии

Elena PonomarevaMoscow State Institute of International Relations (University) of the Ministry of Foreign Relations of the Russian Federation, Рrofessor, Doctor of Political Science, professor of Comparative Politics Department 

Аннотация: В статье дан сравнительный анализ классических революций и современных политических переворотов, которые прочно вошли в научный и общественный дискурс под названием “цветные революции” (ЦР). Знание родовых признаков “цветных революций” позволяет обществу и политическому руководству конкретной страны активизировать резистентные факторы и разработать необходимые превентивные меры по противодействию силе ЦР и обеспечению безопасности развития.

Ключевые слова: “цветные революции”, государственный переворот, цвета и символы переворотов, мировая политика

Abstract: The article presents comparative analysis of both classical revolutions and contemporary coups d’etat. The latter have become an integral part of scientific and social discourse under the name of “colour revolutions” (CR). The knowledge of generic signs of CR enables the society and the political authorities of a country to activate resistance factors and to elaborate necessary preventive measures aimed at counteracting the force of CR and providing secure development.  

Key words: “colour revolutions”, coup d’etat, colours and symbols of coups d’etat, world politics. 

Часть 1

 

Трихины, бациллы и бактерии революционных эпидемий,

начиная с ветхозаветных времен, живут вечно,

подпитываются адской энергией и находят

на каждом новом витке истории своих

адвокатов, жрецов, адептов и трубадуров. 

Станислав Куняев

Важнейшей характеристикой всей истории человеческого сообщества является стремление к доминированию, влиянию, гегемонии. «Современность в этом смысле мало чем отличается от эпохи Александра Македонского, Чингисхана или Наполеона Бонапарта. Однако достижение человечеством определенного уровня развития во всех сферах (науке, экономике, средствах связи, коммуникации и информации) породило совершенно новые, доселе невозможные и даже невиданные технологии по смене политических режимов» [1, c. 464]. Именно поэтому борьба за власть, информацию и ресурсы в современном мире приобретает все более искусные и изощренные формы.

В то же время искусство защиты государственной целостности и государственной власти во многом схоже с принципами и технологиями современных политических переворотов. «Ненасильственное» свержение действующего главы государства и правительства с легкой руки американских журналистов получило название «цветные революции» (ЦР). Однако далеко не все политические перевороты попадают в эту категорию, хотя некоторые технологии и не только цветность, окрашенность ЦР могут использоваться для раскрутки, «возгонки», накала любого переворота. Это обстоятельство заставляет пристально изучать технологические, как явные, так и скрытые приемы захвата и переформатирования власти. Как гласит латинская поговорка, «Praemonitus praemunitus», или «Предупрежден – значит вооружен».

Почему «цветная революция» не революция?

Под «цветными революциями», как правило, понимается «процесс смены правящих режимов под давлением массовых уличных акций протеста и при поддержке финансируемых из-за рубежа неправительственных организаций» [2, c. 11]. Есть и более жесткие определения ЦР. Например, «цветная» революция – это «государственный переворот, осуществленный, с преимущественным использованием методов ненасильственной политической борьбы, силами «цветного» движения» «в интересах и при непосредственном доминирующем участии в планировании, организации и финансировании со стороны иностранного государства, группы иностранных государств, общественных или коммерческих организаций» [3]. Иными словами, ЦР как своего рода «технологические инновации» [4, c. 36] политической борьбы характеризуется именно так называемым ненасильственным характером. В то время как политический и/или государственный переворот в самом широком смысле предполагает использование и силовых методов захвата власти. В то же время не стоит преувеличивать растиражированную в мировых СМИ «ненасильственность» ЦР.

На значительную роль насилия в процессе смены политических режимов обращают внимание не только отечественные, но и западные исследователи. Так, Д. Лейн рассматривает ЦР как революционные перевороты, преследующие цель не широких политических и социально-экономических изменений, а обновления элиты, обращая особое внимание на нелегальность смены лидерства (речь идет о захвате власти, который сам по себе всегда нелегален) и на ограниченность позитивных результатов подобных действий для общества [5, c. 529].

П. Аккерман и Б. Родал фактически дезавуируют ненасильственный принцип ЦР, прямо заявляя, что успех «ненасильственных действий при смене режима – не импровизация в ответ на события, а стратегия борьбы с диктатурой» [6, c. 116]. Таким образом, там, где имеет место использование методов ненасильственного сопротивления (НС), речь идет именно о смене/свержении режима. Что же касается «стратегии борьбы с диктатурой», то она не может, как показывает историческая практика, вестись только мирным способом.

М. Стефан и Э. Ченоуэт прямо пишут, НС отличается от «принципиального ненасилия М. Ганди или М. Лютера Кинга, основанного на религиозных и этических принципах» [7, c. 10], так как ненасильственные действия не исключают применения насилия (sic!). Наконец, самый известный теоретик ненасильственного сопротивления Дж. Шарп прямо указывает, что в некоторых случаях насилие может оказаться не просто ограниченным, но неизбежным: в его перечне 198 методов НС, обнародованные впервые в 1973 г., фигурируют явно силовые. Например, под номером 148 числится «мятеж» [8, c. 31]. Иными словами, лозунг технологов и организаторов ЦР – «Мы за ненасилие. Да здравствует насилие!».

Что же такое «ненасилие»? Согласно Дж. Шарпу (по его методикам готовились и осуществлялись политические перевороты в Белграде (2000), Тбилиси (2003-2004), Киеве (2004, 2013-2014), Бишкеке (2005), Ереване (2004, 2007), Баку (2005), Тунисе и Египте (2011)), ненасильственное сопротивление выражается в отказе от сотрудничества наиболее активной части общества – эдаких пассионариев – с действующим правительством и иными органами государственной власти [9, c. 12-13]. Правда, как подчеркивает сам Шарп, его прямое участие имело место лишь в процессе развала Советского Союза, когда он приезжал для проведения мастер-классов и встреч с оппозицией в Вильнюс. В Литве Шарп и другие представители возглавляемого им Института им. А. Эйнштейна в работали с А. Буткявичюсом, ставшим министром обороны страны. В Латвии – с Т. Юндзисом, также получившим пост главы минобороны после «восстановления независимости» [10].

Самая известная книга Шарпа – «От диктатуры к демократии» – писалась для Бирмы и впервые увидела свет в 1993 г. в Бангкоке. Кстати, с целью детального изучения противника в начале 1990-х годов Шарп находился на контролируемых бирманскими повстанцами территориях. Как заверяет технолог, «мы (очевидно, что речь шла не просто об исследователях, а о закрытых структурах, имевших заказ на организацию переворота; хотя нельзя исключать, что Шарпа могли использовать втемную – Прим. Е.П.) интересно знать, кого он имел в виду) думали, что Бирмой все и кончится» [11]. Однако эта брошюрка стала (наверное, исключительно благодаря энтузиазму грезящих о демократии) активно распространяться по планете. Сначала книгу якобы нашли в магазине в Бангкоке студенты из Индонезии. В Сербию экземпляр привезли «борцы за мир из Калифорнии», после Белграда о брошюре узнали на Украине и пошло-поехало. Теперь это пособие переведено на 44 языка и широко растиражировано в интернете. Как отмечают работники Института Эйнштейна, переводы они не делают, но их правильность всегда проверяют, и если возникает необходимость, то издают дополнительную инструкцию под не менее броским названием – «Самоосвобождение». Именно так было в случае с переводом на русский, китайский, арабский языки и на фарси.

В сухом остатке: брошюрки о так называемом «самоосвобождении» – совсем небезобидное «чтиво». К тому же автор концепции определяет ненасильственное сопротивление как «военную технологию», что означает – ее применение предполагает наличие противника, которого нужно уничтожить, что невозможно сделать исключительно мирным путем. Не случайно структура Шарпа финансируется Международным республиканским институтом (директор – хорошо известный в России Дж. Маккейн), Национальным фондом демократии и Фондом Форда, а также имеет тесные связи с одной из самых серьезных разведывательно-аналитических структур – RAND Corporation.

Что же касается сути концепции НС, то главной целью ненасилия должен быть бескровный переворот (bloodless coup), осуществляемый без массовых жертв. Шарп обращает особое внимание на то, что свержение политического режима возможно благодаря гражданскому восстанию (civilian insurrection) – ненасильственному выступлению против существующей власти, что предполагает повсеместный отказ от признания законности существующей политической системы, массовые забастовки и демонстрации с требованием отставки правительства/главы государства. Отказ от политического сотрудничества может включать действия государственных служащих, но при этом не исключены (видимо, как самое «мирное» выражение протеста) мятежи в частях полиции и армии. На завершающих стадиях, как правило, возникает параллельное правительство [9, c. 10].

Условно несиловой способ смены политического режима предполагает серьезную подготовительную и организационную работу. Однако, в отличие от начала ХХ в., сегодня будущих «революционеров», ударную колонну переворотов готовят открыто через различные НПО, фонды, агентства, используя интернет-ресурсы и традиционные медиа. Все это вместе укладывается в парадигму «мягкой силы», которая заслуживает отдельного отдельного и пристального анализа. А пока ответим на главный вопрос: почему ЦР не являются революциями?

Изучив эволюцию революционных движений, начиная с конца ХIХ в. и до начала ХХI в., можно утверждать, что «цветные революции» – это высокотехнологичный продукт эпохи глобализации, который стал возможен только по достижении человеческим сообществом определенного уровня развития во всех сферах (науке, экономике, средствах связи и коммуникации и др.). Еще одной существенной характеристикой ЦР является то, что они представляют собой «комплекс процессов, имитирующих социально-политическую революцию» [12, c. 14]. Иными словами, ЦР – это симулятор революции.

Во-первых, фундаментом классических революций ХIХ-ХХ вв. являются не чисто политические и социально-экономические факторы (хотя их значение никто не умаляет), но идеологические, духовно-нравственные и даже метафизические представления, которые определяют переворот, происходящий вначале в общественном сознании, в «системе ценностей» наиболее активной части общества и только затем находят свое выражение в преобразовании общественного бытия. В свою очередь последнее выражается в перестройке социально-политических и экономических институтов после захвата власти революционной партией или коалицией.

Иными словами, сущность революции в ее традиционном понимании содержится в особой идее, новой идеологической доктрине, формирующей высшие ценности и верховный смысл существования человека, в новом историческом проекте, практическая реализация которого и есть революция.

С этой точки зрения ЦР не имеют и даже не предполагают не только никаких новых великих идей, но и никаких просто новых идей – новых даже для самих стран, в которых эти революции совершаются. Это либо известные уже всем идеи западной либеральной мысли (может быть, в более радикальной форме), либо – проекты, имевшие место в религиозных доктринах, прежде всего, в исламе. Таким образом, ЦР – это безыдейный процесс.

Вторым отличием ЦР от классических революций является отсутствие принципиально важных для смены политической и общественной систем условий. В то время, как «…революция невозможна без революционной ситуации, причем не всякая революционная ситуация приводит к революции» [13, c. 218]. В.И. Ульянов (Ленин) указывал на три главных признака революционной ситуации, которые не утратили свою актуальность и в ХХI веке и позволяют развенчать миф о политических переворотах современности, как революциях. Итак, это:

«1) Невозможность для господствующих классов сохранить в неизмененном виде свое господство... Для наступления революции обычно бывает недостаточно, чтобы «низы не хотели», а требуется еще, чтобы «верхи не могли» жить по-старому;

2) Обострение, выше обычного, нужды и бедствий угнетенных классов;

3) Значительное повышение, в силу указанных причин, активности масс, в «мирную» эпоху дающих себя грабить спокойно, а в бурные времена привлекаемых, как всей обстановкой кризиса, так и самими «верхами», к самостоятельному историческому выступлению» [13, c. 218].

Получается, что настоящая революция невозможна, если значительная часть населения к ней не готова, когда народ не видит иного выхода из сложившейся критической – революционной – ситуации кроме как в кардинальном изменении всех ранее существовавших жизненных устоев, начиная от изменения форм собственности и заканчивая политической надстройкой. Можно спровоцировать бунт, подготовить переворот, но это все будет лишь имитацией революции, ее симулякром.

Однако, как уже отмечалось, далеко не всякая революционная – суперкритическая – ситуация приводит к революции. Дело в том, что революция возникает лишь тогда, когда объективные факторы необходимости перемен дополняются фактором субъектности, а именно «способностью революционного класса на революционные массовые действия, достаточно сильные, чтобы сломить (или надломить) старое правительство, которое никогда, даже и в эпоху кризисов, не «упадет», если его не «уронят»» [13, c. 219].

Так вот, ни в одной из стран, где произошли политические перевороты, именуемые «цветными революциями», революционной ситуации не было. Достаточно посмотреть на уровень жизни в этих странах, а также на состояние общеполитического климата и динамику социально-экономического развития, чтобы сделать вывод о серьезной технологической подготовке произошедших изменений, которые имели внешних интересантов. В то же время нельзя отрицать того, что для успеха ЦР необходим момент наибольших трудностей, с которыми сталкиваются те или иные правительства, момент ухудшения социально-экономического и/или политического положения (проигрыш в войне, международные санкции, экономический кризис и т.д.) в конкретной стране.

Не было в странах, подвергшихся «цветным» политтехнологическим атакам, и революционного класса, способного не просто смести правительство (это-то как раз очень просто сделать), но заменить его, т.е. представить новую программу действий, эффективный проект развития.

Итак, важно понимать, что ЦР не ставят важнейшую для классических революций цель – изменения политического строя и форм собственности, т.е. всей социальной системы. Они «заточены» лишь под смену/свержение существующих политических режимов и конкретных политических лидеров.

С этим связано третье отличие ЦР. Особое внимание следует обратить на то, что среди факторов неудачи и провала «революции» ключевым является наличие авторитетного и решительного главы государства, готового использовать все имеющиеся ресурсы власти, в том числе и легальное применение насилия с целью пресечения любых незаконных и провокационных акций даже и относительно массовых. Сила законной власти заключается также в наличии верных и преданных силовых структур, которых нельзя ни запугать, ни перекупить. Не менее, а, может быть, даже более значимым является исключительная уверенность в своей правоте, законности и легитимности. В случае с ЦР работает принцип римского историка Тацита: «В битве проигрывает тот, кто первым опускает глаза».

Но это еще не все. Любая, даже экспресс-революция должна предложить своего лидера, этакого знаменосца протеста. С этой целью должно произойти укрепление блока всех оппозиционных партий. В результате появляется фигура, не запятнанная ни сотрудничеством с прежним режимом, ни открытым (это особенно важно) сотрудничеством с Западом как главным идеологом, сценаристом и финансистом ЦР. Если это имеет место, то правящий режим сталкивается с единым фронтом оппозиции, который очень сложно расколоть. Если же единения оппозиции не происходит, то «революция» затухает и постепенно переходит в стадию протестов маргинальных сил. Именно так выдохлось белоленточное движение в России.

Четвертая характеристика «революций» современности тесным связана с предыдущей и касается создания с использованием технологий сетевого маркетинга, безлидерских движений и рекламного менеджмента гигантских партий-големов, охватывающих значительное число протестного электората всех спектров, привлеченных различными, зачастую полностью противоречащими друг другу обещаниями, а также простым любопытством либо желанием «вырваться» из размеренной повседневности, следуя принципу, «чтобы было, что вспомнить». Именно эти партии-големы на свержение власти ведут знаменосцы протеста, которые в случае успеха занимают вершину властной пирамиды.

Высокая степень неуязвимости таких големных движений (самый яркий пример – майдан) определена отсутствием единого открытого руководства, эклектичностью идейных позиций, объединителем которых становится только неприятие существующей власти. Именно отношение к действующему режиму в лице конкретных личностей позволяет собрать под одним флагом в иных случаях необъединимые общественные группы, начиная от сексуальных меньшинств и заканчивая националистами, начиная от представителей ульталевых и заканчивая праворадикалами. «Эта партия-голем может быть разбужена в момент «Х» при появлении необходимости вывести народ на улицы для проведения массовых акций гражданского неповиновения. А по достижению целей переворота может быть полностью ликвидирована благодаря встроенному механизму самоуничтожения, мешающего этим массовым, но безголовым партиям превратиться в реального политического игрока. Механизм самоуничтожения скрывается в постыдной и скрываемой до победы переворота тайне их возникновения и финансирования, а также в исключительной широте спектра участников, которые могут примириться лишь до момента победы над ненавистным диктатором, а вот «светлое будущее» представляют совершенно по-разному» [14, c. 61]. Такими были движения «Отпор» (Сербия), «Сксела», «Бекум» (Армения), «Кмара» (Грузия), «Движение 6 апреля» (Египет) и др.

Пятое отличие ЦР от классических революций заключается в том, что момент «Х» связан либо с выборами, либо с требованиями их досрочного проведения, либо с принятием очень важного для страны решения – например, подписание Ассоциации с ЕС, как это было в случае с Украиной. Иными словами, нужен веский «повод» для «революции», своего рода casus belli. Выборы или требование их досрочного проведения – это именно то событие, которое позволяет оппозиции вывести максимально возможное количество недовольных на улицу. Причем подготовка к этому начинается задолго до самих выборов и осуществляется, как правило, по двум сценариям.

Первый – если до выборов еще далеко, существующий режим объявляется нелегитимным и диктаторским. В случае проявления им слабости следует требование отставки руководства страны, происходит формирование переходного правительства и объявление внеочередных выборов (Киргизия, Тунис, Египет). Если же режим, поддерживаемый большинством населения, не сдается, то возникает ситуация «неизбежности насилия» – на авансцену выступают вооруженные бандформирования, активно поддерживаемые из-за рубежа (Ливия, Сирия, Украина).

Второй сценарий используется в ходе очередной предвыборной кампании. В этом случае еще до подсчета голосов «революционеры» обвиняют власти в фальсификации итогов выборов и заявляют о своей победе. Развитие этого сценария предусматривает три способа смены режима: мирный, относительно мирный и силовой.

Мирный – отмена Конституционным судом итогов выборов и переголосование (Украина – 2004). Относительно мирный – переход полицейских сил на сторону оппозиции; армия и другие силовые структуры занимают нейтрально-выжидательную позицию, захват и даже поджог зданий парламента или ЦИКа, изоляция или арест прежних руководителей страны (Сербия, Грузия, Киргизия, Молдавия). Яркими примерами силового захвата власти являются Ливия и Украина-2014, правда в этих случаях очередных выборов не было.

Шестой особенностью ЦР является совершенно новая и исключительная, в отличие от классических революций, роль внешних сил. Они финансируют, воспитывают, образовывают будущих организаторов революции (как правило, это представители интеллигенции, околовластных и властных структур) в течение довольно долгого периода времени. Это, как мы знаем, имело место в России начала и конца ХХ в., а также в странах Латинской Америки и Ближнего Востока в 1960-1970-е годы. Новая роль внешних сил проявляется в следующем.

Во-первых, подготовка ЦР заключается в особой работе среди всех слоев населения в стране-мишени, причем открыто, публично. В самом общем смысле ее можно обозначить как реализацию стратегии «мягкой силы», когда посредством образовательных и медийных ресурсов, а также интернет-сетей и разного рода НПО происходит не просто манипуляция сознанием значительной части населения страны-мишени, но и нейролингвистическое конструирование, вторжение в психосферу.

Во-вторых, внешние игроки (США, страны НАТО, ЕС, ЛАГ) посредством мировых медиа, публичных политических заявлений и действий присваивают себе статус арбитра, определяющего легитимность того или иного режима. Например, объявляют легитимными действия оппозиции, даже если они нарушают закон, а действия власти по своей защите – нелегитимными. В этом случае происходит фальсификация самого понятия легитимность и подмена понятия легальность. Последняя буквально означает законность, а вот легитимность – это одобрение большинством населения действий властей.

В-третьих, это фактически открытое вмешательство во внутренние дела страны-мишени сначала на экономическом и политическом уровнях, а если возникает необходимость, то и военным способом. Прежде всего, это организация переговоров власти и оппозиции и участие в них не в качестве нейтрального посредника, а на стороне последней. Наконец, предъявление ультиматума действующей власти. При этом может использоваться зависимость правящего класса от внешних игроков (вклады в зарубежных банках, недвижимость за рубежом, наличие гражданства другой страны, компромат).

В-четвертых, внешние игроки активно «подкармливают», пестуют как реальных и потенциальных противников режима, так и ту часть старой элиты, которая в предыдущие периоды была у власти, потом была отправлена в отставку, затаила обиду, но с огромным удовольствием вернулась бы обратно во власть, поэтому, пользуясь удобным случаем и поддерживаемая извне, перешла в оппозицию. У этой оппозиции в лице бывших премьеров, министров, партийных лидеров есть союзники в числе министров нынешних, которые в решающий момент могут перейти на сторону оппозиции. Вспомним А. Азимова, «в каждом из королевств существуют свои конформисты, бывшие аристократы, которым с трудом удается скрывать нелюбовь к Академии» [15, c. 135-136].

Еще одной – пятой – особенностью работы внешних сил следует назвать подчеркнуто внимательное отношение к итогам ЦР: в случае победы «революционеров» геополитическая и геоэкономическая ориентация должна быть в интересах той внешней силы, которая финансировала и помогала легитимизировать переворот. Если этого не происходит с первого раза, то возможны «цветные» рецидивы. Так развивались события в Киргизии и на Украине.

Совокупность всех перечисленных признаков «цветной революции» однозначно определяет ее технологический и организационный характер. Вывод однозначный – ЦР революциями в классическом понимании не являются. «Цветные революции» - это современные технологии политических переворотов, целью которых является изменение внутреннего и внешнего векторов развития страны, ликвидация ее суверенитета и перевод под внешнее управление.

Ссылки

Пономарева Е.Г. Современность: тайное и явное политических переворотов // De Aenigmate / О Тайне. – М.: Товарищество научных изданий КМК, 2015.

Почепцов Г. Революция.com: Основы протестной инженерии. – М.: Европа, 2005.

Остроменский М.П. Основы противодействия гражданского общества «цветным» революциям. – URL: http://www.warandpeace.ru

Пономарева Е.Г., Никифорова А.Э. Инновации как научная и политическая проблема // Свободная мысль. – 2011. – № 1.

Lane D. The Orange Revolution: “People’s Revolution” or Revolutionary Coup? // British Journal of Politics and International Relations. – Oxford. –2008. – Vol. 10. – № 4.

Ackerman P., Rodal B. The Strategic Dimensions of Civil Resistance // Survival. – Oxford-shire. – 2008. – № 3.

Stepan M.J., Chenoweth E. Why Civil Resistance Works: The Strategic Logic of Nonviolent Conflict // International Security. – Cambridge. – 2008. – Vol. 33. – № 1.

Шарп Дж. От диктатуры к демократии. Концептуальные основы освобождения. – Бостон: Ин-т. А. Эйнштейна. 2003.

Шарп Дж. Общественная оборона. Система вооружения в эпоху постмилитаризма. – Вильнюс, 2002.

Интервью Дж. Шарпа программе «Вести». 11 марта 2012. – URL: http://www.youtube.com/watch?v=cbFaUPvEUCw

Идеолог "цветных революций" о русском следе своего метода. – URL: http://www.bbc.co.uk/russian/international/2012/02/120217_gene_sharp_revolutions_interview.shtml

Гапич А, Лушников Д. Технологии цветных революций. – М.: Риор, 2010.

Ленин В.В. Крах II Интернационала // Полн. собр. соч. Т. 26.

Ильченков П. «Экспресс-революция» в Сербии // Оранжевые сети: от Белграда до Бишкека. – СПб: Алетейя, 2008.

Азимов А. Академия. Первая трилогия. – М.: Эксмо, 2002. 

Часть 2 

Символ есть центр, из которого расходятся бесчисленные радиусы;

образ, в котором каждый, со своей точки зрения,

усматривает нечто другое, но в то же время все уверены,

что видят одно и то же.

Артур Шопенгауэр

Но что же все-таки заставляет огромные массы людей выходить на площади, а еще бóльшее число противников существующего режима сосредоточиваться в социальных сетях? И почему собственно за политическими технологиями смены режимов закрепилось понятие «цветная революция»?

Дело в том, что особую роль в процессе смены политических режимов играют цвета и символы, так как именно знаковые системы, в отличие от содержательной вербальной коммуникации, воздействуют на глубокие сферы психики. Поэтому выбор «красной розы» или «красного тюльпана», современного государственного флага или его предшественника в качестве символа «революции» никогда не бывает случайным.

Цвета и символы как главные движители «цветных революций»

Во-первых, знаковые системы продуцируют простые (архаичные) эмоции (например, ярость, отвращение, блаженство, страх), которые подавляют или возбуждают волевые действия. Главное, они не стимулируют целенаправленную деятельность. Соответственно, в войне, в социальной революции или в «цветном» ее варианте роль цветознаковых систем хотя и не определяющая, но весьма значительная: они формируют настроение масс. Более того, в отдельных элементах стратегии (психическая атака) от цвета и символа может зависеть исход всей операции.

Во-вторых, цветовые и знаковые системы актуализируют социальный опыт (личный, родовой, этнический, религиозный, национальный) и вызывают тем самым отзвук, который побуждает к самоидентификации, к выбору, к поступку. Таким образом, цвет и символ становятся опознавательными знаками, обозначают соратников и выявляют противников. Они физически консолидируют сообщество в конкретном пространстве и времени [1, c. 45].

В-третьих, зрительный опыт, как и обонятельный, вкусовой, тактильный и элементарный звуковой, является более архаичной структурой в сравнении с опытом вербальным. Воздействие на зрительный анализатор, особенно в сочетании с элементарными звуками (например, монотонный барабанный бой на Майдане), более инструментально и эффективно для навязывания желаемого поведения индивиду или массе, чем вербальное воздействие. Именно поэтому для быстрого и максимально широкого охвата населения в технологиях ЦР центральное место занимает демонстрация элементарного цветового или графического знака (например, белый кулак в круге на черном фоне – символ белградской «революции», который впоследствии использовали на Украине, в Киргизии, Египте и многих других странах) или зрелища: шествия, флэш-мобы, «кольца», разного рода акции (например, война памятникам, развернувшаяся на Украине с конца 2013г. и длящаяся по сей день), транслируемые по социальным сетям.

Зрелище особо важный, но и более сложный в сравнении с символикой технологический прием. Он продуцирует коллективное чувство – синтонию, формирующее новое качество отношений между объектами воздействия – зрителями. Кроме того, ролевое зрелище (например, постановочные сюжеты, обличающие режим; акты самосожжения, передаваемые по социальным сетям) дополняет синтонию самоидентификацией с «героем». В результате завороженность конкретным действием может изменить восприятие реальности.

«Развитие современных технологий позволяет серьезным образом усилить эффект невротической синтонии. Например, сформировать или усилить ощущение ущербности собственной истории, своей страны, национального опыта» [2, c. 93]. Именно этот прием практиковался в перестроечные годы посредством разного рода публикаций, уничижающих и уничтожающих опыт нашей страны (эпоха В.А. Коротича – главного редактора журнала «Огонек» в период перестройки, а ныне «мэтра» украинской «журналистики» – собственно, какие мэтры, такая и журналистика), фильмов, типа «Покаяние» или «Так жить нельзя»».

В современных условиях внедрение коммуникативных программ быстрого общения (форумы, социальные сети, живые журналы, блоги и т.п.) серьезным образом повышает внушаемость. Это происходит, в частности, потому, что в реальности люди начинают переходить на «птичий язык», свойственный виртуальности – наступает так называемая деградантная синтония.

Современные средства коммуникации стали одними из важнейших средств подготовки и осуществления серии ЦР на Ближнем Востоке, более известных под брендом «арабская весна», прежде всего, в силу того, что позволили активизировать за очень короткий период времени зрелищную сигнальную семантику миллионов людей. Так, YouTube позволяет мгновенно распространять по мобильной связи подлинные, ретушированные или просто созданные видеосюжеты. Возбуждающие в сенсибилизированном (особо чувствительном, восприимчивом) обществе генерализованные реакции ужаса, преходящего в яростное неприятие заведомо указанного виновника. Как правило, это политический лидер, члены правящей партии.

Так, роль «запала» «арабской весны» в Тунисе и Египте сыграла «эпидемия» самосожжений, с немедленной героизацией жертв в сетевых медиа. Правда, созданию «кумиров» предшествовала длительная подготовка исламского общества к восприятию самоуничтожения, вопреки канонам ислама, как подвига, но это отдельный разговор. Применительно к технологиям ЦР важно, что методологически побуждение к самоуничтожению числится в рецептуре перехода «от диктатуры к демократии» Дж. Шарпа под пунктом 158 – «Самоотдача во власть стихии (самосожжение, утопление и т.п.)».

«Заразительность контента» обернулась трагическими последствиями для Болгарии, где зимой 2013 г. одной из характеристик энергетического и впоследствии политического кризиса стал «феномен горящих людей», который активно использовался в политической борьбе. В результате давления улицы и в определенной степени благодаря эффекту самосожжений (меньше, чем за два месяца семь граждан Болгарии свели счеты с жизнью таким способом) 20 февраля 2013 г. правительство Б. Борисова вынуждено было уйти в отставку. В стране были объявлены досрочные выборы. Это, в частности, стало началом конца проекта «Южный поток». Так, что по ряду технологических показателей и в силу наличия конкретных интересов внешних игроков события зимы 2013 г. в Болгарии можно также отнести к «цветным революциям».

В дополнение к указанным способам воздействия используется роль цвета. Цвет, выбранный государством для своего флага или сообществом религиозных и социальных революционеров для своего знамени, содержит историческую аллюзию и/или ценностную составляющую, которая является не дополнительным средством, а принципиальным рычагом единения и мобилизации.

Если разработкой цветового символа занимаются внешние субъекты, его функция является дополнительной, так как в этом случае он предназначен для решения кратковременных задач – смены политического режима и не более того. В этом заключается еще одно принципиальное отличие ЦР от революции в классическом смысле. Цвета и символы такой революции становятся опознавательными знаками новой системы, олицетворением нового социального проекта – красное знамя, серп и молот, пятиконечная звезда. В случае ЦР цвета и символы сбрасываются на свалку истории. О них вспоминают только в строго определенных случаях. Если операция по их использованию оказалась успешной, тот же цвет может быть применен и в других странах. Например, позаимствованный после украинских событий оранжевый цвет в 2004 г. был успешно использован на выборах в Румынии командой Т. Бэсеску, который по итогам второго тура, был избран президентом страны.

Тот же цвет был использован оппозицией в Азербайджане в ходе избирательной кампании в ноябре 2005 г. В раскрутке не только цвета, но и самой «революции» азербайджанской оппозиции активно помогали украинские коллеги. Так, еще в феврале 2005 г. в Азербайджане было объявлено о создании нового оппозиционного движения «Yox!» («Нет!») – своего рода клона движения «Пора!». Причем консультировал коллег по революции сам лидер «Поры» – В. Каськив. Однако власти сумели не допустить полного «расцвета» оппозиции. Оппозиция и сегодня работает в Азербайджане, но серьезной силы не представляет. Окончательное же «выцветание» украинского символа произошло после узбекского провала (андижанские события 2005 г.).

Необходимо подчеркнуть, что оранжевый цвет в развитии ЦР сыграл колоссальную роль. Притягательность украинской «революции» была обеспечена именно цветом. Дело в том, что оранжевый цвет особый и характеризует как цвет теплоты и блаженства, раскаленного жара, пекла, накала. Активная сторона оранжевого цвета связана с его высочайшей энергией: «достаточно пристально посмотреть на вполне желто-красную поверхность, чтобы показалось, что этот цвет действительно врезался в наш глаз… Он вызывает невероятное потрясение» [3, c. 325], как бы входит, вонзается в тело. Действительно, ученые отмечают активность этого цвета, его возбуждающий, беспокоящий эффект.

Символические значения красного цвета многообразны и противоречивы. Однако в этом многообразии каждый может найти что-то для себя. Так, с одной стороны, красное символизирует радость, красоту, любовь и полноту жизни. С другой – вражду, месть, войну. Например, на знамени он символизирует бунт, революцию, борьбу. Красное обозначает также власть, величие. Так что красный цвет гвоздик (Португалия, 1974 г.), роз (Грузия, 2003 г.), тюльпанов (Киргизия, 2005 г.) – не случайный выбор.

Белый цвет пыталась использовать в агиткампании периода первой оппозиции весной 2002 г. Ю.В. Тимошенко, однако он не сыграл политической роли. Актуализация белого цвета в 2011 г. в России связана с разными причинами. Это и перекличка с цветом полосы государственного флага, и исторические аллюзии (Белая гвардия, белые как представители буржуазии), и религиозные (сакральные) смыслы (белый цвет имеет положительные коннотации во всех религиях). Кроме того, белый цвет символизирует чистоту, незапятнанность, добродетель, радость. С белизной связано представление об истинном, общепринятом, законном. Так что использование белого цвета могло послужить притягательным, объединительным сигналом для представителей совершенно разных социальных групп и взглядов. Для создания партии-голема иной цвет подобрать было бы сложно.

Исследуя цветосимволическую атрибутику ЦР, следует обратить внимание не только на плоскую графику, но и на ботанические образы. Если плоская графика, самым ярким примером которой служит кулак в круге, который может быть на черном или красном фоне, призвана действовать на подсознание диктатора – как угроза, а также при тиражировании на футболках, кепках, флагах и листовках «заряжать» справедливым протестом социально-пассивные массы, то растительные символы означают жизнь, развитие, рост оппозиционного движения. Причем применительно к стране-мишени всегда имела место детальная проработка смыслового наполнения конкретного символа.

Например, грузинская красная роза была одновременно и национальным цветком, ассоциировавшимся с полотнами выдающегося художника Н. Пиросмани, и символом (шипы) защиты от «оккупанта» – России. Иными словами, образ воздействовал на все категории: от влюбленных до политиков, от националистов в самом правильном смысле этого слова до русофобов – все смыслы лежали на поверхности.

С киргизским символом было сложнее. До конца 2004 г. в западных аналитических структурах шел спор о том, какое растение должно стать символом созревшей оппозиции. Специалисты рекомендовали желтый тюльпан. Однако киргизские оппозиционеры забраковали эту идею: желтый тюльпан – символ разлуки. В результате был согласован красный цвет. В этом решении есть следующий подтекст. Дело в том, что красный тюльпан – это «слишком турецкий» символ, который именно поэтому и был выбран в качестве знака «революции». Оказывается, праздник тюльпанов в Турции связан с традицией дарения этих цветов султану младшими женами (желающими родить наследника). Иными словами, этот цветок есть образ уже не наложницы, но еще не жены в сегодняшнем имперском «гареме», т.е. вдохновляет переходное государство и в то же время ставит его на место.

Жасмин, вначале предложенный для Туниса, затем «расцветивший» другие «арабские революции», в традиционной литературе означает выражение признания в любви (не обязательно взаимной). В современной литературе большинство ссылок дается на эротические ассоциации раскрытия цветка. В частности, аромат цветов жасмина обостряет восприятие и повышает чувственность. Именно поэтому жасмину приписывают эротизирующее действие – он считается «женским» ароматом. Как известно, Клеопатра соблазняла Антония именно жасминовым маслом. Скорее всего жасмин рассматривался как умиротворяющий символ «революции», призванный скрыть ее истинные мотивы. Аналогичная процедура мыслилась и с символом египетской революции [1, c. 45-46].

Лотос как символ протестного движения в Египте также имеет множество трактовок. Например, в тибетском значении это чистота и целомудрие (как антитеза коррупции). В древнеегипетской мифологии с образом лотоса связывалось творение, рождение, а также Солнце как источник жизни. «Этот великий цветок распустился, поднявшись из глубин первичных вод, и вынес на своих лепестках бытие, воплощенное в образе солнечного божества, золотого младенца: из лотоса рождается бог солнца Ра. Восходящее Солнце также часто представляли в виде Гора, который поднимается из лотоса, олицетворяющего Вселенную. Цветок лотоса мог служить троном Осириса, Изиды и Нефтиды» [4].

Лотос символизирует обновление жизненных сил и возращение молодости ибо, по воззрениям египтян, старый бог умирает, чтобы возродиться молодым. Изображение умершего, держащего цветок лотоса, говорит о воскрешении из мертвых, пробуждении на духовном плане. Кроме того, с древнейших времен лотос ассоциировался с верховной властью: лотос был символом Верхнего Египта, а скипетр египетских фараонов выполнялся в виде цветка лотоса на длинном стебле.

Относительно символов украинского переворота 2013-2014 гг. следует отметить, что в этом случае произошла актуализация цветов государственного флага – жовто-блакитного – с одной стороны. С другой – символом-объединителем и одновременно побуждающим на «бой кровавый, святой и правый» с «трихинами, бациллами и бактериями революционных потрясений» (С. Куняев), уничтожающими страны и народы, стала георгиевская ленточка. Однако события на Украине, приведшие к формированию в Киеве жестко науионалистического режима, потере суверенитета и фактическому развалу страны, несмотря на использование всего спектра «цветных» инструментов и технологий, не укладываются в рамки «цветной революции». Происходящее на Украине имеет более серьезные причины и последствия – это борьба с Россией, со всем русским, которое было в истории, есть в современности и будет в будущем.

Как противостоять «цветным революциям»?

Итак, «цветные революции» представляют собой комплекс высокотехнологичных когнитивных и организационных приемов, которые используются заинтересованными в политическом перевороте силами (как внешними, так и внутренними). Так как же бороться с «цветными» переворотами и можно ли противостоять «цветным» технологиям?

Во-первых, само знание устройства мировой политики, интересов ее ведущих игроков, а равно как технологий реализации ЦР есть мощное противоядие «революционной» деструкции [5, c. 50].

Во-вторых, государственная власть, стремящаяся сохранить себя и обеспечить безопасность страны и общества, должна иметь в своем арсенале ряд инструментов, ограничивающих или сводящих к минимуму эффективность манипулятивного воздействия «мягкой силы» страны-заказчика ЦР. Эти инструменты можно назвать резистентными факторами, т.е. вызывающими противодействие, защиту и борьбу объекта манипулирования за свою независимость.

Прежде всего, такими факторами являются:

  • образование – система определяющая каналы получения информации, а также уровень анализа и критичности. Поэтому к уровню преподавания и особенно к концептуальному наполнению гуманитарных дисциплин должно быть особое внимание. Формирование и реформирование образовательной системы необходимо вести в строгом соответствии с национальными интересами страны;
  • многоуровневая система патриотического воспитания преданных своей Родине граждан, готовых не только самоотверженно трудиться на ее благо, но и в случае необходимости жертвовать во имя нее своими интересами. Такое воспитание должно опираться на знания своей и мировой истории, причем из своего прошлого «нужно брать не пепел, а огонь, используя его как оружие в борьбе, без которой нет побед» [6, c. 5];
  • идеология как система взглядов, идей, позволяющих осознать и оценить происходящее в мире и в своей стране, классовую сущность социальных и политических проблем и конфликтов;
  • наличие политической воли у представителей государственной власти бороться не за узко корпоративные интересы, а за свою страну;
  • сильный и легитимный политический лидер, а также преданные ему силовые структуры;
  • социально-экономическая модель, основанная на принципах социальной справедливости, открытые социальные лифты.

В-третьих, противостоять «цветным революциям» позволяют такие косвенные факторы, как социальный и политический опыт, образ жизни, принадлежность к той или иной социальной группе, а также факторы, обусловленные общим состоянием политической системы. К ним относятся доверие и позитивное восприятие власти (легитимность), уровень общественной морали и культуры, социально-экономический уровень жизни. При всем огромном значении, которое в подготовке и осуществлении ЦР имеют технологические наработки внешних по отношению к конкретной стране субъектов мировой политики, нельзя отрицать не менее важную роль внутренних причин недовольства и кризисов. Внешний манипулятор может их активировать, усиливать, использовать в своих интересах, но первопричина возникновения условий для протестов, беспорядков и даже мятежей лежит в принципах организации и функционирования социально-экономической, правовой и политической сфер жизни общества.

Однако, «служить государству – это выявить кризис в зародыше. Прежде чем мы столкнемся с внешней угрозой,…нам нужно у себя дома навести порядок» [7, c. 138]. Поэтому противодействие ЦР должно начинаться для государственной власти с тщательной работы над своими собственными ошибками, с создания справедливой, равной для всех политико-правовой и социально-экономической среды, системы сотворчества и сотрудничества. Платон видел «близкую гибель того государства, где закон не имеет силы и находится под чьей-либо властью. Там же, где закон – владыка над правителями, а они – его рабы», философ усматривал «спасение государства» [8, c. 167-168]. Справедливость данного утверждения история доказала неоднократно. Может быть, уже стоит учитывать опыт прошлого – история, как известно, больно наказывает за невыученные уроки.

В-четвертых, необходимо активно развивать собственные ресурсы влияния, формировать позитивный образ страны. «Мягкая сила» России должна стать важнейшим инструментом противодействия «цветным революциям» во всем евразийском регионе.

Совокупность названных обязательных условий успешного противодействия «цветным революциям» формирует устойчивую систему отторжения смуты и создает защитную сферу от технологий политических деструкций. Однако для реализации данного комплекса мер необходима четкая государственная стратегия и конкретная программа действий. Без поддержки государства, без построения действительно правой и социальной системы общество (даже такое сильное, как российское) не сможет противодействовать атакам сценаристов и технологов «цветных революций».

Ссылки

Пономарева Е.Г., Рудов Г.А. «Цветные революции»: природа, символы, технологии // Обозреватель-Observer. – 2012. – № 3.

Пономарева Е.Г. Секреты «цветных революций» // Свободная мысль. –2012. – № 1-2.

Гёте И.В. К учению о цвете (хроматика) // Психология цвета. – М.: Рефл-бук, 1996.

Лотос. URL: http://www.newacropol.ru/Alexandria/symbols/lotos/

Пономарева Е.Г., Рябинин Е.В. "Цветные революции" в контексте стратегии управляемого хаоса // Обозреватель-Observer. – 2015. – № 12.

Фурсов А.И. Русский интерес. Предисловие. – М.: Товарищество научных изданий КМК, 2014.

Азимов А. Азимов А. Академия. Первая трилогия. – М.: Эксмо, 2002.

Платон. Законы // Платон. Собр. соч. в 4-х т. Т. 4. – М.: Мысль, 1994.

Dec 20
19 декабря прошла научная конференция «2023: Предварительные итоги»

19 декабря 2023 года Международный институт развития научного сотрудничества «МИ ...

Nov 15
III Международный форум «СМИ и цифровые технологии перед вызовами информационного и исторического фальсификата»

14 и 15 ноября в отеле «Националь» в Москве проходит III Международный форум «СМ ...

Oct 30
МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКИЙ СЕМИНАР: «БЛИЖНИЙ ВОСТОК В УСЛОВИЯХ МЕНЯЮЩЕГОСЯ МИРОПОРЯДКА»

30 октября 2023 Центр научно-аналитической информации Института востоковедения Р ...

Oct 11
IX Международная встреча интеллектуалов на тему «Евразийские Балканы в большой мировой игре»

10-11 октября в Белграде прошла IX Международная встреча интеллектуалов на тему ...

Наши партнеры

Президиум

Profesor Name
Пономарева Елена Георгиевна

Президент Международного Института Развития Научного Сотрудничества
Российский политолог, историк, публицист. Доктор политических наук, профессор МГИМО

Profesor Name
Ариф Асалыоглу

Генеральный директор Международного Института Развития Научного Сотрудничества

Profesor Name
Мейер Михаил Серафимович

Научный руководитель Международного Института Развития Научного Сотрудничества
Доктор исторических наук. Профессор

Profesor Name
Наумкин Виталий Вячеславович

Председатель Попечительского совета Международного Института Развития Научного Сотрудничества
Доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент РАН. Директор Института востоковедения РАН. Член научного совета Российского совета по международным делам.

Profesor Name
Мирзеханов Велихан Салманханович

Заместитель Председателя Попечительского совета Международного Института Развития Научного Сотрудничества
Доктор исторических наук. Профессор кафедры стран постсоветского зарубежья РГГУ, профессор факультета глобальных процессов МГУ им. М.В. Ломоносова.

Встреча российских и турецких молодых интеллектуалов